“Всё, что нас не убивает, делает нас сильнее” Так ли это?
Иногда люди с травматическим опытом едут на убеждении, что все, что не убивает, делает нас сильнее.
У травмы и правда есть дары. Когда реальность разбивается вдребезги, внутри активизируются защитные силы, которые помогают экстренно отрастить то, что поможет пережить это крушение. Например, супер-чувствительность на уровне “читаю твои мысли еще до того, как ты их подумал”. Или супер-бесчувственность, которая позволяет переживать самый тяжелый опыт так, словно все чувства обкололи лидокаином: “А я что? Я норм, что мне сделается”. Супер-устойчивость там, где остальных сносит: “Так, что у нас тут, мир рушится? Хосспади, как будто в первый раз. Порешаем”.
И вот за эту суперсилу человек вцепляется накрепко и не может ее отпустить даже когда она начинает ощутимо мешать ходу жизни.
Во-первых, страшно. Если ее отпустить, придется встретиться со всем адом разрушения, который однажды уже не получилось пережить.
Во-вторых, снова страшно. Если ее отпустить, кем я буду без этой суперспособности?
В-третьих, это вообще не кажется возможным. Идентичность человека искажается и продолжает развиваться вокруг травматического опыта как ствол дерева обрастает металлический прут от забора.
В-четвертых, суперсила может оказаться соблазном, который легко побеждает все альтернативы. Гордость за то, что выжил там, где выжить было невозможно, бывает очень сладкой. Сладко быть особенным – неубиваемым! – среди всяких там людей, которые и убиваются, и размазываются, и не справляются. Это ощущается как награда за пережитое, как смысл, который получилось обрести. Да, покорежило, зато сделало сильнее.
Выход из этого начинается там, когда удается наладить контакт с другой внутренней частью, которая не просила и не хотела становиться сильнее. Когда что-то внутри начинает откликаться на теплое отношение и сопереживание. Тогда появляется возможность в ответ на “это сделало меня сильнее” услышать “да, но тогда тебе на самом деле не нужна была сила, тебе нужна была безопасность”. И вместо “вау, сколько я могу выдержать” появляется “мне нужно больше бережности к себе”.
Тогда появляется что-то столь же ценное как дар травмы: шанс на то, что суперсилой (которая никуда не денется) можно будет управлять вместо того, чтобы она управляла тобой, и возможность выбирать для себя безопасность и бережность.
Елизавета Мусатова
У травмы и правда есть дары. Когда реальность разбивается вдребезги, внутри активизируются защитные силы, которые помогают экстренно отрастить то, что поможет пережить это крушение. Например, супер-чувствительность на уровне “читаю твои мысли еще до того, как ты их подумал”. Или супер-бесчувственность, которая позволяет переживать самый тяжелый опыт так, словно все чувства обкололи лидокаином: “А я что? Я норм, что мне сделается”. Супер-устойчивость там, где остальных сносит: “Так, что у нас тут, мир рушится? Хосспади, как будто в первый раз. Порешаем”.
И вот за эту суперсилу человек вцепляется накрепко и не может ее отпустить даже когда она начинает ощутимо мешать ходу жизни.
Во-первых, страшно. Если ее отпустить, придется встретиться со всем адом разрушения, который однажды уже не получилось пережить.
Во-вторых, снова страшно. Если ее отпустить, кем я буду без этой суперспособности?
В-третьих, это вообще не кажется возможным. Идентичность человека искажается и продолжает развиваться вокруг травматического опыта как ствол дерева обрастает металлический прут от забора.
В-четвертых, суперсила может оказаться соблазном, который легко побеждает все альтернативы. Гордость за то, что выжил там, где выжить было невозможно, бывает очень сладкой. Сладко быть особенным – неубиваемым! – среди всяких там людей, которые и убиваются, и размазываются, и не справляются. Это ощущается как награда за пережитое, как смысл, который получилось обрести. Да, покорежило, зато сделало сильнее.
Выход из этого начинается там, когда удается наладить контакт с другой внутренней частью, которая не просила и не хотела становиться сильнее. Когда что-то внутри начинает откликаться на теплое отношение и сопереживание. Тогда появляется возможность в ответ на “это сделало меня сильнее” услышать “да, но тогда тебе на самом деле не нужна была сила, тебе нужна была безопасность”. И вместо “вау, сколько я могу выдержать” появляется “мне нужно больше бережности к себе”.
Тогда появляется что-то столь же ценное как дар травмы: шанс на то, что суперсилой (которая никуда не денется) можно будет управлять вместо того, чтобы она управляла тобой, и возможность выбирать для себя безопасность и бережность.
Елизавета Мусатова
